Найденный через полвека…

Неподалеку от станции Чукша установлен памятник известному писателю и исследователю Юрию Янковскому.

География смерти

…Сталинских лагерей в Чунском районе было много. Эти места – территория смерти, огромная братская могила безвинно погибших людей. Сколько среди них было сильных, молодых, талантливых и просвещенных, которым бы жить, творить, работать, растить детей… А судьба в образе отца всех народов упрятала их сюда, в сибирскую глубинку, оторвав от дома, родных и близких, всего, что было так дорого. Многие так и остались покоиться безымянными, не удостоившись даже последней человеческой почести – скромной деревянной таблички с датами и фамилией. Может быть, эта же участь ждала и Юрия Янковского, известного своими научными и исследовательскими работами, общественной деятельностью, страстью к охоте и гражданским мужеством. В ГУЛАГе он провел почти 10 лет, не дожив всего два месяца до освобождения. Если это можно назвать везением, то ему повезло: спустя 40 лет после смерти место его захоронения нашли родные. В 1998 году здесь появилась прибитая к березе металлическая табличка, в 58 годовщину установили  великолепный памятник. Церемония открытия состоялась 28 мая 2014 года. На нее собрались родные Юрия Янковского, представители руководства Восточно-Сибирской железной дороги, при чьем содействии установлен памятник. руководители администрации района. Все они знают о Юрии Янковском много: по рассказам, книгам, по семейным преданиям, говорят о нем так, словно он и сейчас среди них…
 
Молебен посреди тайги

Когда-то, в середине прошлого века, в этих тихих нынче местах тоже звучали молитвы – от измученных арестантской жизнью людей, просивших для себя у Господа избавления или смерти. В большинстве своем они верили – нет, не в вождя всех народов, не в советскую власть и не в самую гуманную страну мира, где «так вольно дышит человек». Они верили в Бога – заточенные в ГУЛАГ потомственные дворяне, дети из старинных семей, осколки русской интеллигенции и даже простые советские труженики, кому по штату полагалось быть атеистами. Бог был единственным спокойным пристанищем в их жизни, полной грубых окликов конвойных, непосильного труда и душевного мрака. Кто не умел молиться до заключения – учился здесь, мешая слова молитвы с тем, что рвалось из глубины сердца: «Господи, помоги, спаси и помилуй…»

Янковский не изменял Богу никогда. Поэтому церемония открытия памятника началась с заупокойного моления о душе усопшего раба Божьего Юрия…

 
«Это памятник всем репрессированным…»

В числе тех, благодаря кому здесь появился памятник – руководство Восточно-Сибирской железной дороги.  Поклониться памяти Юрия Янковского приехали начальник ВСЖД Василий Фролов и его тайшетские коллеги. В своей речи Василий Федорович отдал должное научным и общественным заслугам Юрия Михайловича, подробно рассказал, каким он был.  А в завершение подчеркнул:
– Мне хочется, чтобы этим событием мы почтили память не только Юрия Янковского,  но и всех похороненных здесь, осужденных по печально известной 58 статье. Сколько их – никто не скажет, но их тысячи в этой братской могиле. Пусть этот надгробный камень станет памятником всем, кто безвинно осужден и покоится здесь. У них похожие судьбы.

 
Пухом им земля…

На церемонию из Санкт-Петербурга прилетел и двоюродный правнук Янковского – профессор университета Павел Бордовский. Он от души поблагодарил руководство ВСЖД за содействие и вспомнил рассказы матери о том, как после освобождения она, репрессированная племянница Юрия Янковского, искала и нашла могилу своего дяди.  И до конца жизни не могла простить себе, что не знала – он отбывает срок всего в сотне километров от нее, от ее Тайшетского лагеря. Она пыталась найти и рукописи, но ГУЛАГ похоронил их бесследно. А время разбросало некогда знаменитую и сильную семью Янковских по стране и миру. Разбросало тех, кто выжил…

… Минута молчания. Обратный путь, навстречу красным указателям, под горку и к железной дороге. Мысли о том, сколько памятников нужно установить,  сколько могил обнаружить, сколько найти забытых имен, чтобы наконец забылись сталинские времена и страница перевернулась. Кажется, что нам не перелистнуть ее никогда – слишком тяжело она напиталась горем. Пусть она остается открытой, лишь бы не было второй такой.
 
Лишь бы не было.

Источник